Герасим Матвеевич Курин

России было суждено испытать в своей истории множество войн. А в народной памяти осталось прежде всего несколько - когда было плоше и труднее всего, когда решался вопрос: быть или не быть русской державе или сгинет она, погребенная гибельным разливом вражеского нашествия. И отвечая на него, поднималась вся Земля, и происходили битвы, в которых никто не думает о себе, но лишь об общей победе.

Такова была и Отечественная война 1812 года, когда наряду с регулярной армией на борьбу с захватчиками вышли десятки партизанских отрядов, созданные из мирных граждан - вчерашних крестьян, ремесленников, купцов, дворян, зачастую, поначалу плохо еще умевших обращаться с оружием, но твердо знавших, что кроме них некому. Во все века были люди, совершавшие то, что они считали своим нравственным долгом, а другие называли это подвигом.

Выйдя из безвестности для великих деяний, они опять скромно уходили, отступали в полумрак бесшумного и неумолимого потока времени, предоставляя более выдающимся, как они считали, или более тщеславным, как зачастую бывало на самом деле, выбивать свои имена на скрижалях бессмертия. Герасим Матвеевич Курин может быть с полным правом отнесен к подобным истинным героям.

Один из многих и многих русских крестьян, коими всегда держалась Россия, он, подобно другим партизанским вожакам Отечественной войны 1812 года, высветился лишь на миг кроваво-огненным заревом нашествия, но его отряд, крупнейший из всех известных, насчитывавший до 5000 пеших и 500 конных, навеки стал достоянием истории.

Сын суворовского солдата, Герасим Курин родился в селе Павлово в 1777г (в дальнейшем стало называться Павлово-Посад) Вохненской волости Богородского уезда, что по Владимирской дороге. Жила семья как и все, в каждодневных трудах и заботах, свято веря, что главный на земле человек - хлебопашец, ибо кормит он всех, а стало быть и дает всем жить. Ничем он от прочих односельчан не отличался, разве только в детстве был заводилой в ребячьих играх, а повзрослев, работал так же, как раньше играл - весело, с охотой, был немного грамотен, трезв в рассуждениях и свято верен своему слову.

Поэтому на сходе, что собрал жителей почти всех окрестных деревень, где было решено показать чужакам, как им быстрее вертаться до дому, он единодушно был назван главой крестьянского отряда. Отряд Курина просуществовал недолго, чуть более недели, но все это время вел ежедневно бои с французами - с частями маршала Нея, “князя Московского”. Сей титул будет преследовать Нея всю оставшуюся его недолгую жизнь, вызывая насмешки окружающих.

Развязка еще не наступила, но ее приближение ощущалось все явственнее. Во всяком случае, сюда маршал был послан Наполеоном для создания одного из опорных пунктов защиты от нападений русской армии и главным образом - для сбора продовольствия и фуража, которых уже фатально не хватало. 14 тысяч пехоты и кавалерии при артбатареях было в распоряжении Нея. Отряды фуражиров охватили всю округу с центром в Боровске, где Ней сделал свою резиденцию. Один из отрядов 25 сентября направился к деревне Большой Двор.

Когда французы, уже предвкушая долгий отдых и горячую похлебку, приблизились к крестьянским избам, им навстречу с криками бросилась толпа, вооруженная всем тем, что можно сыскать в крестьянском дворе. Ею предводительствовал Курин. Его товарищи, желая шумом испугать врага и подбодрить себя, громогласно мчались прямо на фуражиров. Те как-то неожиданно для самих себя, а уж тем более для командиров, начали подаваться назад - назад от набегавшей с нестерпимым блеском кос толпы, и вдруг в мгновение дорога перед куринцами оказалась чистой - французы "нырнули" в примыкавший к дороге сосновый бор.

Торопясь, они побросали заряды и ружья. Ружей было десять - начало отряду было положено, боевое крещение пройдено. На следующий день, опомнившиеся фуражиры заняли соседнюю деревушку Грибово. Не найдя в ней ни жителей, ни припасов, французы - из мародерской профилактики - решили ее сжечь. Но исполнить свое намерение не успели - частый огонь из захваченных накануне Куриным трофеев заставил их ретироваться. А 27 сентября произошел и настоящий бой партизанского отряда с неприятелем.

Три эскадрона французской кавалерии заняли деревню Субботино. Деревня - как в этом сразу же убедились пришельцы - встретила их столь же неласково, как и остальные: пустые, гулкие дворы, безмолвие и тревожная тишина. От кавалеристов отделился переводчик из бывших российских гувернеров и, размахивая белой тряпицей, неуверенно направился в сторону леса.

Французы подозревали, что повстанцы скрываются именно здесь - в Ямском бору. К ним и апеллировал сейчас парламентер, призывая к покорности и сотрудничеству. Французы не знали, что пока они здесь пытаются вести бесплодные переговоры, к ним в тыл, отрезая их от Богородска, заходит с отрядом крестьянской конницы Егор Стулов, волостной голова и правая рука Курина по отряду. Но об этом каждую минуту помнил сам Герасим Матвеевич, охолаживая самых нетерпеливых засадников.

Наконец, в очередной раз посмотрев на солнце, зацепившееся за верхушку разлапистой сосны, Курин довольно крякнул и выдохнул: “Пора!”. Отряд, вымахнув из леса, напал на французских кавалеристов. Регулярная конница под этим напором откачнулась было к деревне, но оттуда на нее уже летела кавалерия Стулова. Началась сеча.

Небольшой группе французов удалось все же прорваться на Богородск - свою роль тут сыграли и навыки конного боя, и холодившие затылок крики куринцев. Остальные - за редким числом пленных, отправленных потом к начальнику губернского ополчения, - полегли на месте.
Назавтра куринцы одним своим появлением прогнали отряд фуражиров из деревни Назарово.  А на следующее утро, навалившись у деревни Трубицыно на уже отягощенных добычей мародеров, наголову разбили и их, отобрав все собранные с таким трудом хлебные и иные припасы.

30 сентября французов разгромили и у деревни Насырёво, и тогда взбешенный Ней бросил против Вохни регулярные войск. Ожидая в конце концов прихода крупного отряда неприятеля, Курин разработал план, исходя из того, что бой будет принят и принят в самом селе Павлове. Тут он и расположил по дворам и в окрестности основную часть своих сил, возглавляемых им лично. Конники Стулова должны были таиться у села Меленки, лежащего чуть в стороне от дороги Павлове - Боровск. Резерв - засаду под началом сотского Ивана Пушкина - Курин расположил в Юдинском овражке - за речкой, где лежало Павлово.

Французские колонны вышли из-за леса во втором часу дня. Основные свои силы неприятель скрытно расположил у ближней от Павлове деревеньки Грибово, а два передовых эскадрона осторожно двинул к селу. Один из них остался у околицы, а второй вошел в Павлове. Село казалось вымершим от какой-то ужасной болезни - полное безлюдье. Сбившиеся в тесное каре на центральной площади французы это чувствовали и инстинктивно все плотнее и плотнее сжимали свои ряды. И вновь переводчик выкликал добрых поселян, заклиная их не бояться доблестную императорскую армию, а наоборот, сотрудничать с ней.

На сей раз, казалось, русские вняли голосу рассудка: из-за домов показались несколько степенных мужиков и направились неторопко к кавалеристам. В разговоре выяснилось, что французы не желают павловцам и их соседям зла, а хотят лишь потолковать с местными головами, дабы наладить выгодную для обеих сторон куплю-продажу продовольствия и фуража. Крестьяне солидно кивали цветистым иноземным фразам, соглашаясь: да, это доброе дело, торговать - не воевать, надо помочь. И пригласили следовать за собой к общественным запасам села. Французы согласились и двинулись вслед за крестьянской депутацией, возглавляемой осанистым, представительным Куриным.

В первом же переулке часть эскадрона, следовавшая за мужиками, была смята в рукопашной и переколота. По оставшимся на площади дали несколько прицельных залпов, и уже потом навалились со всех сторон, довершая разгром. Стулов в этот момент сек эскадрон, находившийся у села. Маленькая кучка вырвавшихся из деревни французов, соединясь с остатками, которые не успел догромить Стулов, поспешно бежала к селу Грибову. Куринцы, забыв обо всем, висели у них за спиной. Так и ворвались они в деревню, оказавшись вдруг перед лицом молчаливо стоящей цепи пехоты Нея. И теперь от Грибова к Павлову уже французы гнали крестьян.

У села Курин со Стуловым сумели немного задержать наступающих, расположив своих стрелков по околице и в крайних домах. Это дало возможность остальным немного осмотреться и уже осмысленно начать отступать к Юдинскому овражку. Перейдя овражек, Курин начал закрепляться. Французы, видя это, надеялись успеть помешать сему и потому рвались вперед, расстраивая свои ряды. Чушкин же не знал о французской засаде в Грибове и думал, что Герасим Матвеевич выполняет какой-то свой хитрый план, заманивая супротивника под его фланговый удар. Поэтому он еще выждал, покуда неприятель не открылся ему получше правым боком, а уж потом ударил.

Как только у противника началось замешательство, перешли вновь в атаку и Курин со Стуловым. Французов гнали восемь верст - до самой ночи. Партизаны захватили 20 повозок, 40 лошадей, 85 ружей, 120 пистолетов, 400 сум с патронами. Войска Нея потеряли убитыми несколько сот человек - сам Курин в этом бою лично поразил офицера и двух солдат. Крестьяне же потеряли 12 убитыми и 20 ранеными. На другой день Курин двинулся к Богородску, но французов там уже не застал - Наполеон приказал своему маршалу вернуться в Москву, что тот и сделал с отменным поспешанием.

Враг был отторгнут, и крестьяне вернулись к мирной жизни. Вскоре в официальном сообщении о “храбрых и похвальных поступках поселян Московской губернии, ополчившихся единодушно и мужественно целыми селениями против посылаемых от неприятеля для грабежа и зажигательства партий” указывалось, что “упоминаемых в оном начальственных людей высочайше повелено отличить Георгиевским крестом”. В этом списке значились и Курин со Стуловым. Награды им вручили в мае 1813 года в Москве.

И вновь своей неспешной чередой двинулись годы, когда один полевой сезон сменяет следующий. И жизнь идет. В трудах и заботах, кои и придают ей значимость и смысл. Герасим Матвеевич Курин жил долго и умер глубоким стариком в 1850 году, до конца своих дней окруженный почтительным вниманием всех дальних и близких знакомых.