Подвиг, простой и естественный…

Семья у мамы была большая. Когда началась Великая Отечественная война, самому младшенькому было три годика, а в семье детей было семеро. Что такое  война и почему все взрослые плакали им, малым, было не совсем понятно. А уж когда куда-то стали уходить взрослые мужчины, это и вовсе было странно. Женщины оставались одни со своими детьми, в небогатых своих избёнках, в небольших деревушках или же на хуторах.

 
Когда-то в Октябрьском районе был хутор Рассохотка, вот  там,  по рассказам  моей мамы, и жила их большая семья… Мы приехали с мамой на то место, где когда-то находился их дом, а теперь шелестят листьями берёзы да развесил свои ветки-руки  огромный старый дуб, под которым стояло перевёрнутое старое ведро, бог весть, как здесь оказавшееся. Мама, присев на это ведро,  тяжело вздохнув, рассказала историю из своего детства.

 
Шёл второй год войны…  Им, ребятишкам, теперь уже становилось понятным,  что такое война. Это, прежде всего голод и слёзы мамы. И казалось им, что это не такое уж горе, потому что они были вместе, они были дружны. Ну и что, что иногда старшие братья могли, когда не видела мама, отобрать кусок  хлеба или варёную картошку!  Не  беда! Завтра девчонки украдут у братьев еду, когда те будут заниматься по хозяйству. И всё было бы ничего, если бы однажды утром не забрёл на хутор  карательный отряд немцев…

Четверых ребятишек,  среди которых была и моя мама,  немцы забрали с собой. Самому старшему из них было десять лет. Куда их везли, почему отобрали от матери, которая, рыдая, так и  осталась лежать на пыльной дороге, четырёхлетняя девочка понять не могла. Она тихонько плакала, размазывая слёзы по лицу, со страхом глядела на немцев да прижималась к старшему брату, который сразу стал для неё, да и для двух других мальчишек, самым  умным  и главным. Как добрались они до станции в Бобруйске, помнила она плохо, устав от дороги и слёз, девочка спала на руках у братьев.

Да и куда их везут, и  что такое Германия, не понимала она тогда. Ей хотелось домой, к маме, к  своим игрушкам, среди которых появилась золотоволосая кукла. Ну и что, что без ноги и платье порвано, но ведь это её кукла, первая в её жизни игрушка, которая принадлежала ей!…

Проснулась она от  того, что брат поставил её, сонную, на ноги, погладил по голове, собрал в пучок растрёпанные русые волосы и тихо сказал: «Всё. Приехали». Куда приехали, зачем приехали, к кому приехали, было непонятно. Рядом с ними в шеренге стояли такие же  чумазые ребята, кто-то плакал, кто был постарше, пытался убежать,  но его догоняли, избивали и вели обратно в строй. Мама вспоминала,   что только   через много лет, став  взрослой, она до конца   осознала, что пришлось  им тогда пережить.

Они оказались с братьями   в одном концлагере, только в разных отсеках.  Их спасло то, что их  не разделили: они виделись каждый день, могли общаться друг с другом, поддерживать, а главное - помогать друг другу. За несколько лет, проведенных в Германии,  дети рано сумели стать взрослыми. Самое страшное, что помнила бабушка – это постоянное чувство голода. Есть хотелось всегда, несмотря на то, что один  из братьев, который был  шустрее  всех, иногда покидал территорию, пробирался  в город на рынок и приносил продукты, которые делил между всеми, а сладости всегда  доставались  сестре. Сам  он никогда не брал  то, что приносил, говорил, что наелся в городе. Правда это или нет, так и осталось тайной.

Что должны  были делать немцы в Германии  с русскими детьми, никто тогда не знал. Бабушка  помнила, что их часто смотрели врачи, брали  кровь для анализа, сортировали, кого-то увозили, кого-то возвращали. И как долго это всё продолжалось бы неизвестно. Но всё чаще и чаще стали в лагере поговаривать об освобождении, братья, успокаивали девочку, говорили, что скоро они вернутся домой. Она  верила. Она хотела к  маме. Она терпела.

День  освобождения  детей из лагеря  мама  помнила плохо. Говорила, что ничего не поняла тогда. Помнила только, что снова в суматохе отыскали её братья, помнила, что старший  крепко держал её за руку  и приказывал другим  никуда друг от друга не отходить. Вот так, крепко держась  один  за другого, добрались они до станции, где их ждали составы.  А ещё помнила мама, как на вокзале подошла к ней женщина-немка, красивая, ухоженная, присела перед девочкой, погладила по спутанным волосёнкам  и что-то быстро стала говорить. Девочка ничего не понимала, она широко  раскрытыми  глазами глядела на немку и любовалась ей. Вдруг  женщина   протянула девочке руку, улыбнулась и…повела за собой.

Через много лет мама узнала, что братья  тогда отстали от поезда, долго искали её, наконец, нашли  и чуть ли не дрались с женщиной-немкой, забирая свою сестру. Плохо   говоря по-русски, та пыталась объяснить старшему брату, что добраться домой с маленьким ребёнком теперь им будет  трудно, легче же идти им одним, а девочку оставить здесь, в Германии. Но мальчишки, закрыв собой сестру, не соглашались ни на что.

Добираться домой им пришлось самостоятельно. Когда они садились в вагон, на перроне  появилась всё та же женщина-немка, в руках у неё была огромная кукла с голубыми  глазами. Увидев ребят, она быстро  подошла к ним и, молча, протянула  девочке  куклу. Ребята, уставшие и голодные, сидели  в поезде,  прижавшись друг к другу, и наблюдали   за сестрой. Она же прижимала к груди подарок и была, казалось, самой счастливой…

На своей  земле  детям   было  уже легче. Помогали местные жители: оставляли  на ночлег, кормили, жалели, делились, чем  могли. Ребята  пробирались к дому через  леса  и болота, отдыхали на  еловых лапках, и самое  главное – не  бросали друг друга. Теперь уже  взрослые  предлагали братьям  оставить девочку,  чтобы потом, вернувшись с родителями, забрать  её. Но нет! Услышав об этом, старший, взяв за руку сестру, подходил к выходу. Он, старший, должен всех привести домой, к родителям!

Прошло много лет. Выросли и разъехались из родительского дома дети, у каждого свои семьи,  внуки и правнуки. Нет уже в живых и родителей, да и хутор, где прошло детство, исчез. Несколько  берёзок, одичавшие  яблони, да огромный дуб – вот всё, что осталось от Рассохотки. Каждый раз, когда мама вспоминала о военном детстве, она говорила, что только благодаря старшему  брату  все они остались  живы, а вот родовое  гнездо, почему-то  сохранить не смогли. А я вот думаю, что  не смогли сохранить потому, что жизнь на войне  и просто жизнь – это разные   понятия. Мы  по многу раз слышали  выражение «в войне», «на войне», «о войне». Странно: пропускаем  мимо  ушей, не  вздрагиваем, не останавливаемся.

Потому что некогда?   Или  потому,  что  «все» зная  о войне, мы не знаем одного –  что это такое?
Мне  кажется, что война – это, прежде всего люди. И жизнь на войне -  ценность, которую надо  было беречь. И то, как ценили жизнь дети - это, наверное, и есть подвиг, простой и  естественный…
 

В комнате мамы на стареньком комоде стоят две куклы: большие, пластмассовые и очень  старые  (так  казалось  мне). Каждое  лето  мама   выносила  их  во  двор, мыла, стирала  им  платья, потом аккуратненько   гладила  каждую  складочку, расчесывала  блестящие  волосы  и  только  потом  наряжала  их  в  чистую «одежку».  Я не понимала:  зачем  беречь  это старье, если  есть  современные  Барби  и Сони?

Мамы уже  нет  с  нами. Теперь, заходя  в  комнату, где  живут  куклы, я  подхожу  к  ним, глажу по  шелковистым  волосам, смотрю  в  большие  голубые  глаза и  понимаю,  что они, эти  куклы, - это память.  Для мамы – это  память  о  военном  детстве  и  подвиге  братьев, а  для  меня  -  память  о  моей маме.
     
      Кандратович  Тамара Викторовна,
      учитель русского языка и литературы
      ГУО «Октябрьская районная гимназия»    
      Адрес: ул. Советская, 85
      г.п. Октябрьский
      Гомельская обл.
      Республика Беларусь
      247319
      тел. 8-02357-5-27-84