Сенько Петр Филимонович

Мой прадед Сенько Петр Филимонович родился в 1919 году 6 августа в маленьком сибирском  посёлке Добчуре Братского района Иркутской области, который стоит на берегу реки Ии, притоке реки Оки. Родители его- переселенцы с Украины. Вообще, считается, что Добчур основали в приангарской тайге в 1895 году черниговские крестьяне. В числе первопроходцев и основателей будущего поселка были дед и отец Сенько Петра Филимоновича. Прадед вспоминал, что его отец рассказывал ему о том, как нелегко было добираться до этих глухих таёжных мест, как тяжело обживались на новом месте. «Добирались сюда мужики с семьями целыми месяцами. Устали от безземелья  в центральных районах России и отправились в поисках счастья, которое немыслимо для крестьян без землицы.

На берегу небольшой речушки Добчурки, в ее устье, и выбрали выходцы из Чернигова место для строительства поселения. Рубили и валили многовековой лес, распахивали освободившиеся земли, сеяли, надеясь на богатый урожай ржи и пшеницы. «Отцу моему тогда было около восемнадцати лет, вскоре он женился на своей землячке из-под Черниговщины   Вовгии Степановне. Семья  росла, скоро в ней появилось четверо детей: старший брат Иван, потом я, а затем родились и младшие сестры  Анна и Любовь, все, как должно быть в русской семье: у каждого ребенка есть и братец и сестренка, так любил приговаривать отец. Отец наш Филимон Филиппович  работал на водяной мельнице, а мать Вовгия  Степановна-домохозяйка, с утра до вечера занималась  хозяйством и детьми. Детей своих приучила к труду, ребята во всём помогали матери: носили воду из колодца, ухаживали за  коровой, овцами, свиньями, кололи и носили дрова, в лес бегали за ягодами и грибами.

С удовольствием и охотой дети учились  в школе, а в свободное время  любили слушать сказки, небылицы, песни матери.  Мать знала их много, и рассказывать была мастерица. Голос у неё был несильный, но пела она задушевно и тепло украинские песни». Именно от родителей своих унаследовал мой прадед и силу духа, и настойчивость,  и невероятную трудоспособность, и любовь к малой своей родине, жизнь на которой давалась с таким трудом. Прадед вспоминал, что он был высокого роста, куда больше своих однолеток- товарищей, был он ловким, сильным и смелым. Мог забраться на самое высокое дерево, переплыть речку Ию, заступиться за слабого товарища. Не раз спасал старшего брата Ивана, когда тот тонул в реке, заступался за младших сестёр. Жили они на приволье среди лесов, и всё милее становились ему родные края. Жила семья счастливо. Но вдруг сильно заболела скарлатиной Вовгия Степановна  и вскоре умерла. А в то время прадеду  было всего  десять лет. А через три года опять несчастье в семье. Затянуло мельничным колесом отца насмерть. Дети остались сиротами. Прадед сумел закончить только четыре класса сельской школы, надо  было работать, помогать старшему брату содержать семью, растить младших сестер. Сначала работал подпаском, потом на двух лошадях пахал и боронил землю, возил сено и солому, а из тайги возил дрова.

 
В 1931 году в Добчуре  был организован колхоз “Красный пахарь”, объединивший в своих  рядах наиболее бедных крестьян деревни, куда вступили и братья Сенько. «Когда дружно, то не так грузно»,- любил приговаривать прадед, вспоминал, что им, парням-подросткам, хорошо помогали соседи. «Люди наши сибирские никогда никого в беде не оставят, всегда помогут и словом, и делом. Мы с Иваном работали в колхозе с удовольствием, а сестры были под присмотром соседей, кому помогали в меру своих сил, а когда и дома трудились по двору, по огороду, по нехитрому домашнему хозяйству. Жили мы вчетвером дружно, никогда не рядились, что кому делать, у кого было время и сил хватало, тот первым и брался за дело.

Да и не помню, чтобы ссорились мы из-за чего-то». Но далеко не все были согласны с политикой, проводимой в государстве. В селе было к тому времени много богатых и зажиточных крестьян, которые не хотели вступать в колхоз и сдавать туда нажитый скот, нажитое годами труда добро. В приангарской тайге появились банды Серышева, Козлова и Жекова, недовольных советской властью и наводивших ужас на активистов колхоза и жителей села. Прадед вспоминал, что в народе популярны были стихотворения, сочиненные самими селянами, вот одно из них:
Местность наша- Добчур, Кордой и Карай…
Бандиты Жекова и Козлова
Хотели забрать целый край
И бросили клич по участкам:
Идите с винтовкой в руках 
И задайте коммунистам, Советам, 
Будет все в наших руках!

 
Коммунистов тогда бандиты не разбили, но своей жестокостью принесли много горя и слез жителям приангарских деревень. Отряды особого назначения ликвидировали таежные банды. Прадед мой с ними не воевал, он был тогда еще подростком, но помнит, как свирепствовали они в селе,  особенно жестоки были по отношению к тем,  кто входил в колхозы,  уводили со двора весь скот,  лошадей,  забирали подчистую зерно, овес,  мужчин,  которые пытались оказывать сопротивление,  убивали прямо на месте, женщины и дети старались на время прихода банды в деревню спрятаться в лесу или уйти в соседнее село. Но это могли сделать далеко не все.   Семью моего прадеда бандиты не тронули, может быть,  пожалели все же   детей-сирот, а может, просто брать у них было нечего.

 
 В 1937 году мой прадед смог закончить в соседнем селе Тангуе курсы трактористов, после чего дали ему колесный трактор СХТЗ, на котором он проработал два года, вплоть до призыва в РККА. Прадед вспоминал: «Тракторист в те годы на селе был уважаемым человеком, почти как гармонист, тракторов было немного, а работы—непочатый край. Весной как начинали работать с раннего утра и до самой поздней ночи пахали, сеяли, летом косили, убирали урожай. И так до самой глубокой осени. К трактору своему каждый относился как к живому существу, заботились, прикипали к нему всей душой, если что-то сломалось, казалось, что сам ты заболел и не найдешь себе покоя, пока не устранишь неполадку. Сейчас так трактора и машины редко кто любит».
 

В 1939 году Сенько Петр был призван в ряды РККА, попал сначала в учебку, где через год ему присвоили звание сержанта и направили для дальнейшего прохождения службы в Даурию в 65-ую стрелковую дивизию на станцию, что находилась на стыке трех границ: японской, маньчжурской и советской. Прадед командовал отделением, был помощником командира взвода. Вот так вдали от своей малой родины начал свой долгий военный путь мой прадед. Но родина всегда оставалась в душе. «В памяти всегда были наши красавицы –сосны, особенно в их зимнем уборе. Закрываешь глаза в непродолжительные минуты отдыха, и плывут они у тебя перед глазами, а в ушах так явно слышишь шум их могучих вершин. Девчонки—сестренки часто писали письма,  рассказывали про деревенскую жизнь, нелегко было им, но они не плакались, наоборот даже, старались подбодрить, вспомнить и рассказать что-нибудь забавное   из жизни наших селян».

 
1940-ой год запомнился прадеду тем, что они яростно вгрызались в сопки Маньчжурии: строили бетонные укрепления, которые и по сей день там стоят, не разрушились. А в 1941-ом году  часть, где служил мой прадед, была переброшена на монгольскую границу, станцию Соловьевск. По ночам на монгольской территории рыли окопы и траншеи, а днем занимались на стрельбищах уже на своей земле. «Кормили плохо, - вспоминал прадед,- мерзлая капуста и картошка, жили в армейских палатках. Там, на Западе, уже шла Великая Отечественная война, а здесь, в далеком тылу, мы все понимали, что на фронте ещё тяжелее, и потому молчали, не роптали, старались совершенствовать свое боевое мастерство, понимая, что дойдет очередь и до нас и скоро все это нам пригодится. Так оно и оказалось. В первых месяцах октября перевели нас в казармы, а десятого октября  всем выдали новое обмундирование, заменили неудобные  и надоевшие всем обмотки на кирзовые сапоги, так при полной боевой готовности ночью дошагали мы до ближайшей железнодорожной станции, где на платформы погрузили пушки и другое имущество,  тщательно укрыв и замаскировав. Весь наш личный состав  65-ой стрелковой дивизии погрузили в товарные вагоны, двери которых снаружи были закрыты на защелки, и так ехали мы запертыми до самой станции Слюдянки. И только проезжая «славное море—священный Байкал», командование разрешило открыть двери.  Так наш полк прибыл в город Куйбышев, где в то время находилось советское правительство и дипломатические миссии. 

7-го ноября  1941-го года в Куйбышеве, как и в прифронтовой Москве, прошел парад  войск, участником которого был и я, уже старший сержант Петр Сенько. Перед парадом нас всех снова переодели, выдали тем, кто маршировал в левых шеренгах, новое офицерское обмундирование. Праздничным парадным маршем мы прошли по площади, на трибунах стояли те только представители нашего правительства, но и дипломаты из Японии,  Америки, Англии и других государств. Парад принимал Маршал Советского Союза К.Е. Ворошилов, который, как и Всесоюзный староста М.И. Калинин, выступил с короткой речью, напутствуя нас всех на ратный подвиг. «Не жалейте рук своих,- говорил Маршал с трибуны,- копайте ячейки, окопы, зарывайтесь глубже в землю-матушку, тем самым сохраните свою жизнь». Сразу после парада нас всех, позавтракавших праздничной кашей с тушенкой, пешим маршем перебросили на железнодорожную станцию и погрузили снова в вагоны. По дороге воинский состав неоднократно  бомбили немецкие самолеты, но обошлось без потерь. Вот так наш полк прибыл под Тихвин, Ленинградский фронт».  Здесь-то старший сержант Петр Сенько и принял первое боевое крещение. Командир роты дал приказ первому отделению, командиром которого  был мой прадед, разведать передний край немцев. «Ночью, покинув окопы, поползли в темноту,- вспоминает Петр Филимонович,- кругом тишина, только редкие ракеты вспыхивают и гаснут в холодной черноте осеннего неба. Смотрим, огонек горит. Подползаем ближе, но немцы уже услышали нас, закричали: «Хальт!» и начали беспорядочную стрельбу. Пришлось нам отползти назад. Одного солдата нашего ранило тяжело, тащили его до своих окопов. 

На следующую ночь снова в разведку. Двое суток ничего совсем не ели.  Командир роты разрешил добывать продукты самостоятельно. Мы с нашими ребятами из отделения вышли на дорогу и залегли по обе стороны в лесу. Показались две немецкие машины, стали бросать мы гранаты, но не попали, машины скрылись из вида. Досадно было, хоть плачь. Прошло немного совсем времени, смотрим, опять две машины идут. Мы, уже наученные горьким опытом, подползли совсем близко к дороге и забросали машины гранатами, фрицев  добили. В одной машине оказались конфеты, а в другой – тушенка. Но много набрать мы не успели, тут же подошел немецкий танк и начал нас обстреливать. Мы попрыгали в снег, стараясь зарыться в него как можно глубже. Одна пуля прошла вдоль левого рукава шинели, распоров его, а вторая попала в правую ногу.  Постреляв, немецкие танкисты посчитали  нас убитыми и уехали. Так, получив первое свое боевое ранение, я оказался в госпитале».

После госпиталя Сенько П.Ф. попал служить 117-ю стрелковую бригаду Калининского фронта. В памяти прадеда этот кусочек военной жизни остался в памяти периодом относительного затишья. После контрнаступления наших войск под Москвой наступили жаркие дни и для старшего сержанта, командира отделения Петра Сенько. Воевал под Москвой, Днепропетровском и Днепродзержинском, освобождал от фашистских захватчиков Киев, Кишинев, Белград.
Множество историй из военной жизни разведчика рассказывал мой прадед своему внуку Валерию, а от него и от бабушки узнала об этом и я. Вот одна из них:  «Утром получил приказ пробраться во фланг вражеской обороны с пулеметом «Максимом». Как пробраться незамеченным под носом противника? Умирать не хочется. Думаю не только за себя, но и за других однополчан. Где оборудовать огневую позицию: на горке или на скате к противнику прямо под нос? Хитрость на войне - это оружие против врага. Пробрался, устроился на скате. Хорошо  видно фашиста, его пушку. Буду пугать немцев, это неплохая забава. Начал палить из пулемета по врагу. Наша пехота поднялась в атаку. Бой продолжался целый день. Немало погибло в этом бою наших стриженых ребят».

Ещё об одной истории разведки вспомнил прадедушка: « Это было под Киевом. Нужно провести отряд через болотистую местность. Когда  наступила ночь, к походу всё было готово. Участок противник считал непроходимым, охранял плохо. А мы, разведчики, нашли тропку, по которой можно провести бойцов. Я, Иван и Фёдор пошли первыми. Одна ночь, пусть тревожная и мучительная. Зато, если проберёмся, противник будет с одной стороны, а не с четырёх. В тёмном небе дрожала далёкая луна. Загорались и гасли ракеты, стучали редко пулеметные очереди. Колонна потянулась сначала по дороге, затем через кустарник, к тому болоту, которое противник считал на карте непроходимым. А  мы вели бойцов по нему. Легко раненые, их было трое, плетутся сзади за авангардом. Тишина вокруг, редко тарахтят автоматы. Кто-то провалился в торфяную жижу, кто-то упал. Старались не кричать на всё болото, не стонать, чтобы не привлечь внимания противника. И вдруг за спиной отрывисто и громко ухнули пушки, послышались винтовочные выстрелы, крики. «Это наши пошли, в атаку пошли»,- предупредил Федор, и мы прошли болото, конец всему плохому, мы спасли бойцов. А немцам помешало болото, побаивались вязкой болотной топи».

 «Расскажу ещё об одном случае,- говорил Пётр Филимонович. - После жидкого супа хотелось есть. Возвращаясь из леса, Яков, Василий и я наткнулись на мёрзлую лошадь. В животе ураган голода. Вспороли правый бок лошади, вырезали печень, поварили в котелке на костре и досыта наелись. Сокращая путь, добираться стали  до своих. От усталости и сытости остановились, увидели на снегу лежащего человека. Подошли ближе и обомлели, это был фриц. Лицо немца бледное, густая седина. Немец не двигал ногами, они были перебиты, перемотаны нечистыми в крови онучами. Фриц был без сознания, но живой. Решили немца доставить до своих. Потащили. Но  не дотянули, немец скончался от большой потери крови».

Приходилось  неоднократно ходить в разведку боем. Вот как вспоминает он одно из таких задании: «Надо было провести разведку боевых точек противника. Обнаружить их можно было только в бою. По коридору в минных полях проползли на передний край немцев и специально дали себя обнаружить. Противник открыл бешеный огонь из всех орудий. Отстреливаясь, стали отходить, но задача была выполнена: огневые точки противника засекли наши наблюдатели. При отходе меня ранило осколочным снарядом в спину и левое бедро, потом уже в госпитале хирурги вытащили из моей ноги семь осколков. Вот такой ценой далась мне эта разведка. Родился я, видимо, в рубашке, уже на своей стороне перед отправкой в госпиталь обнаружил, что минным осколком пробиты вещмешок, плащ-палатка и солдатский котелок, осколок застрял во второй его стенке, что и спасло мне жизнь».

Военная медицинская  комиссия  признала старшего сержанта негодным  к строевой  службе из-за  тяжелого ранения. И он, как бывший тракторист, был направлен на полевой аэродром в Киев, где на тракторе чистил взлетно-посадочную площадь  от снега, укатывая её катком.
     

Весной 1944 года в составе третьего Украинского фронта Сенько Пётр  освобождал Днепропетровск, где сдал в местную МТС свой  трактор «Натиск», а сам был направлен в школу младших авиаспециалистов. Окончив ее, работал мотористом в прифронтовом  995 штурмовом авиаполку,  который базировался на Днестре.

 В Венгрии в городе  Будапеште с моим прадедом произошла одна очень любопытная встреча. Вот как он рассказывал о ней: «Это было в Будапеште в 1944 году. Случайно встретил на улице цыганку, которая нагадала, что в День Победы буду идти  на парад с младшим сыном. Предсказанию цыганки в то время я, конечно, не поверил». Однако спустя много лет, мой дядя Вася вспоминает: «Это было 9 мая 1985 года. Отца пригласили в Братск на 40- летие Дня Победы. Мы с отцом шли в колонне к Вечному Огню, несли флаги, транспаранты. Он вспомнил предсказание цыганки. Из глаз отца текли слёзы.  Предсказание цыганки сбылось. Ветеранов поздравляли с 40- летием Великой Победы, подарили гвоздики, сувениры, вручили медаль «40 лет Победы в Великой Отечественной войне». Мы ещё долго стояли у Вечного Огня, ветераны пели песню «День Победы». «День Победы встретил в Австрии»,- рассказывает мой прадедушка. Наконец-то дождались победы. Радости нашей не было предела. Бойцы выскочили на улицу и стали стрелять в воздух. Привезли большую бочку трофейного вина и праздновали всем полком долгожданную победу».

После войны прадед ещё год служил в Румынии. Демобилизовали в 1946 году. Вот как прадед вспоминает своё возвращение домой: «Возвращался домой, как  на крыльях летел, за плечами, правда только  вещмешок и больше ничего. Дом покосился без мужской руки. Стоит около дома только одинокая берёза с густой листвой. Сестра Анна вышла замуж за безрукого фронтовика Сенченко Василия Тимофеевича, весельчака и балагура на  всю деревню. Люба была замужем за Гнутовым Иваном Павловичем -жестким и справедливым  человеком.  Зашёл к младшей сестре, она выбежала из дома, с визгом  повисла на шею брата, расплакалась. Зашли в дом. В доме половицы закрыты самоткаными дорожками, печь выбеленная мелом. Кровати с вышитыми подзорами, подушки сложенные аккуратно горкой. Весть о возвращении солдата быстро разнеслась по деревне. Собрались все соседи, неся с собой, что было из еды. Народу набежало много. В центре событий - молодой мой прадед. Пришёл председатель колхоза имени «Суворова» Киселёв Потап Григорьевич, фронтовик, уважаемый всем поселком человек , поздравил с Победой, с возвращением молодого бойца. 

Вернувшись в родной Добчур, прадед несколько лет проработал бригадиром полеводческой бригады в колхозе имени Суворова.  В этом же 1946 году  встретил мою прабабушку, Прасковью Прокопьевну.  Ей от роду было 19 лет, она была самая красивая девушка в округе, с черным  волнистым волосом, толстой косой до пояса, тёмно-карими глазами. В этом же году они поженились.

Вскоре молодая семья переехала в соседнее село Баду, мой прадед работал в колхозе трактористом. А когда создался совхоз «Тангуйский», стал работать там механиком. В 1963 году окончил курсы водителей и пересел на машину- будку, возил детей села Бады в школу, что находилась в восьми километрах в селе Тангуй. С моей прабабушкой в любви, согласии и полном взаимопонимании они прожили более 50 лет. Вырастили двоих замечательных сыновей, которые тоже всю свою жизнь проработали в родном краю, один из них мой дед Валерий Петрович.

В 1974 году вышел на пенсию  Пётр Филимонович, но, несмотря на вторую группу инвалидности, ещё проработал в совхозе десять лет плотником и сторожем. Увлечением моего прадедушки была рыбалка. Он не мог представить свою жизнь без речки, на которую ходил два раза в день проверять сети. Ещё одним увлечением было ходить в лес,  в котором он себя чувствовал  как в родном доме. «Кусты, деревья, каждый стебель травы, цветок- это мои друзья я с ними разговариваю, слежу за их жизнью с весны  до глубокой  осени, знаю их радости и невзгоды. А в ягодную и грибную пору не хочется возвращаться домой». Домой возвращался с полной корзиной ягод или грибами. Часто участвовал в общественной жизни села. Помогал со строительством стаек, бань односельчанам. Бадинцы к нему обращались за советом, и никому он никогда не отказывал. У прадеда была прекрасная память. Он знал и читал наизусть стихи Сергея Есенина, Александра Пушкина, любил петь и пел хорошо, чаще пел песни о войне. А любимая песня его была «Дымилась роща»…

С 2004 года  прадед жил один, прабабушка скончалась раньше, схоронил прадед одного из своих сыновей, нелегко дались ему эти потери, пошатнули они изрядно его здоровье. Как-то резко ухудшилось зрение, стал хуже слышать, пошаливать все чаще стало сердечко.  Но до последних дней своих отказывался переехать к сыну Василию  в Братск,  жил на своей, такой дорогой ему земле,  в деревенском доме с обычным печным отоплением, вел нехитрое хозяйство: собака, кошка и два гуся. Жил скромно, особых претензий к нынешней власти не предъявляя.  «Нас, фронтовиков, немного совсем осталось, в Баде живут трое, хотелось бы побольше внимания и заботы, особенно когда нездоровится. Есть заветное желание на старости лет: хотелось бы обзавестись телефоном, мне он теперь позарез нужен. Куда только не обращался, везде отвечают, что нет технической возможности…»

Умер Пётр Филимонович 6 сентября 2005 года в возрасте 86 лет.  Похоронен  на Тангуйском кладбище. За заслуги перед Отечеством награжден «Орденом Отечественной войны II степени», медалями  «За доблесть и отвагу»,  «За взятие Будапешта»,  «За взятие Вены»,  «За победу над Германией», множеством юбилейных медалей.

 Так сложилась судьба, что во многом благодаря войне мой прадед исколесил всю нашу необъятную  Родину, из далекого сибирского села сначала попал на восточные рубежи страны, а потом и на западные  и даже за границу.  Если бы не война, разве смог бы позволить себе такое обыкновенный деревенский  человек, да ещё из такой глубинки, как наша. Но куда бы ни забрасывала  его судьба, каких бы красот ни повидал он  в центральных районах нашей страны и в странах Европы,  ничего красивее и милее сердцу, чем родные сибирские края, не видел. Он так частенько и приговаривал: «Климат наш сибирский есть самый настоящий, зима—так зима, с её снегами и трескучими морозами. Зато нигде, как у нас, так не вкусен снег, а поесть  его довелось повсюду,   нигде, как у нас, так не вкусен  сам морозный воздух, который  не столько обжигает, сколько бодрит, придает силы, энергию человеку. А лето—так лето, пусть не такое долгое, как где-то, но тепла всему живому хватает. А как дышится в наших сосновых борах! Конечно, вам, молодым, сейчас этого не понять, манят далекие, неведомые края, хочется увидеть новые места, и только оказавшись вдали от наших мест, почему-то по-особенному дороги они становятся. И воевал я, если честно признаться, не за Москву и не за Киев, хоть это тоже наша Родина, а воевал за наши  сосняки, за наши таежные тропы, знакомые с детства, за то, чтобы и вы могли спокойно и счастливо жить на нашей сибирской земле, чтоб  берегли её и ценили так же, как когда-то берегли её наши прадеды».

 Я горжусь своим прадедом  Сенько  Петром Филимоновичем, его храбростью и отвагой, тем, что он защищал нашу Родину. Он мечтал, чтобы мы не знали горя и нужды, чтобы для нас всегда было чистое небо, светило яркое солнце, чтобы шумели наши сосновые боры, чтобы дышали мы бодрящим морозным воздухом, чтобы берегли эту прекрасную сибирскую землю, с таким трудом обжитую нашими прадедами.

У меня тоже есть одно заветное желание, не знаю, исполнится оно или нет, но я приложу для этого все свои усилия, всю волю: мне бы очень хотелось побывать в тех  краях, где когда-то воевал мой прадед.  Никто из наших родственников никогда не был в тех местах, не смогли, это не по карману нашим семьям. Но мы с Андреем (это мой двоюродный брат, он  старше  меня)  уже договорились, что постараемся осуществить нашу мечту.

Автор: Кобрунова Ксения, 7 класс
МКОУ «Тангуйская СОШ»
село Тангуй Братского района
Руководитель: Ященко Елена Петровна,
учитель русского языка и литературы