Как воевали наши деды за победу

↑ Письмо другу

↑ Как воевали наши деды за победу

Здравствуй, дорогой друг Саша!

Приходилось ли тебе когда-либо складывать пазлы? Наблюдал ли ты, как из разрозненных, невзрачных картонных кусочков вдруг, как по волшебству, возникает корабль, дерево, чьё-то лицо?..
Хочу рассказать тебе одну историю, которая изменила всю мою жизнь.

На эту синюю двухкопеечную тетрадку я наткнулся на чердаке старого деревенского дома, выполняя план по сбору макулатуры. Открыл, начал читать… Это были воспоминания о войне, записанные старательным детским почерком, порой уже трудно читаемые, с выцветшими и расплывшимися чернильными строчками.
1975 год. 30-летие нашей Великой Победы. Воспоминания уже такого далёкого прошлого, и поэтому бесценного для будущих поколений. Люди разного возраста, парни и девушки, наши с тобой ровесники, мужчины и женщины, и те, которые в годы войны ещё были детьми… Было что-то такое, что объединяло эти рассказы. Что-то или кто-то…

За семьдесят лет в живых уже не осталось никого, кто пролил бы свет на эту историю. Вопросы, которые уже некому задать… Вопросы, на которые уже некому ответить…
Случайно ли так получилось, что, все прочитанные мной воспоминания, завязаны вокруг имени одного человека, или кто-то расспрашивал свидетелей тех грозных военных лет вполне целенаправленно? Нет ответа… Из кусочков случайных пазлов выступает портрет солдата, одного из миллионов. Портрет в интерьере войны…

Рассказывает Барташевич Анна Лукьяновна 1923 года рождения, жительница д.Зарытово Ляховичского района Брестской области:
«Фотографии показать? Не было никаких фотографий. Это ещё на фронте фотографировались (если была такая возможность). А у нас при немцах, в оккупации, где было сфотографироваться? Да и небезопасно это было. Вдруг такие фото фашистам в руки попадут? Я и так вам расскажу, какой он был: невысокий, коренастый, волосы светло-русые, глаза голубые, как васильки (волошки, по-нашему), всегда улыбка на лице и ямочки на щёках. Красивый ли, вы спрашиваете? Его красота в улыбке заключалась, в приветливости, доброжелательности. Да вы у других поспрашивайте. Может, они лучше помнят. Мы тогда на хуторе жили, и в деревне я нечасто бывала».

Вот и проявляются черты словесного портрета: русоволосый, голубоглазый, с ямочками на щёках… Вася-Василёк – солдат великой страны, победившей фашизм. Он был одним из многих. Но не будь их – не было бы нашей Победы. Не было бы у нас с тобой счастливого детства.

Вспоминает Костюк Дарья Кирилловна 1890 года рождения, жительница деревни Зарытово:
«Наша деревня, старое Зарытово, на стыке трёх районов располагалась: Ляховичского, Клецкого и Несвижского, поэтому нас никакие военные лихолетья не обминали.
Осенью 1941 года в деревне появились окруженцы. Голодных, оборванных, безразличных ко всему солдат разобрали по домам, накормили, обогрели. Один такой солдатик и в нашем доме оказался. Звали его Василием. «Васыль», – так он сам себя называл. Разговаривал, как мы тогда думали, «по-полешуцку». Мне старший сын потом объяснил, что в Белоруссии много где на таком языке говорят: и в Брестском районе, и на Столинщине, и в Пинщине.

Хороший парень оказался, работящий, с моим стариком в лес по дрова ездил и пахать помогал, и молотить. Немцам мы говорили, что это племянник из-под Барановичей (у меня там сестра старшая жила). Ну, в деревне знали, конечно, что и к чему, но никто не выдал.

Вася весёлый был, на гармошке играл, пел. И весёлые, и грустные песни, и наши, белорусские умел, и русские, и украинские. Одну такую помню: «Дывлюсь я на небо, тай думку гадаю…» Эту он особенно любил. Поёт он, а я и говорю ему: «Вот, Василёк, мама твоя и не знает, что жив ты остался. И весточки ей послать нельзя – война». Смотрю на него, а у него слёзы в глазах, и сам весь нахмурился, сжался. Я уже больше с ним на эту тему разговор не заводила.

Зимой 41-го года немцы налетели и всех окруженцев в лагерь для воен-нопленных забрали. Был такой где-то под Барановичами. Ну, а потом слух такой пошёл, что, мол, отпускают оттуда, если хорошо заплатить, для помощи по хозяйству. Насушила я сухарей, сала взяли, масла топлёного, да ещё последний золотой царский червонец в узелок завязала. Добрались мы со старшим сыном до того страшного лагеря, выкупили своего Василька. Он нам уже как родной был.

Потом его ещё раз у нас забирали. Тогда уж он сам из плена сбежал и в партизаны подался. Не так далеко от нас, в Несвижском районе лес был (он и сейчас сохранился), Дюбово называется. Вот в том лесу первые партизаны и появились. Вася там, говорили, за командира был. Через наших родственников из д.Ходатовичи приветы нам передавал, и бельё, когда надо постирать было, и хлеб я для них пекла.

Сам Вася редко в Зарытове появлялся (не хотел подставлять нас), а люди от него приходили. Защищал он нас, оберегал от дурных людей, чтоб не грабили, не обижали».

Знаешь, Саша, я думаю, что нигде и никогда так не проявляется сущность человека, как в годы тяжёлых испытаний. Кажется, должен согнуться он от непосильного горя, замкнуться в своей скорлупке, думать только о собственной безопасности. Ан нет!
Думаю, что ты согласишься со мной, что есть в суровом мире место и время и доброте, и бескорыстию, и самопожертвованию. Да не оскудеет рука дающего, и дают, отдают последнее, чтобы уберечь, спасти даже незнакомого человека. Велик человек, если он человек!

Рассказывает Проневич Надежда Ерофеевна 1925 года рождения, жительница д.Жеребковичи: «В 41-м мне 16 лет уже исполнилось, поэтому я Васю хорошо помню. Весёлый был, пересмешник такой! На вечёрках в лицах показывал, как мои дед с бабой ссорятся, как я утром вставать не хочу. Все вокруг умирают от смеха, а я злюсь на него. Знаете, хоть и война шла, и горя вокруг столько было, а ребята и девчата вместе собирались, пели, плясали, а Вася на гармошке играл. У нас и свадьбы во время войны были. Молодость же никто не отменял. К тому же слух такой ходил, что замужних и женатых в Германию не угоняют. Василий многим девушкам нравился, если честно признаться, и мне тоже. Но в деревне порядки строгие были. А у меня уже парень имелся – Витя Кухарчик. У нас с ним всё серьёзно было. Это потом-то в конце войны он без вести пропал. Замуж я после войны вышла за вдовца с двумя детьми. Хороший человек оказался, но своего Витю я никогда не забывала.

Так вот, про Васю. Мы, девушки, пряли, а парни по приёмнику новости советские слушали. Был такой приёмник на батарейках. Вася его сам и починил, и настраивал. Потом эти новости пересказывали, кому можно было. Так благодаря Василию мы и знали, что на фронте происходит, какие бои где идут, какие города уже освободили.

Василёк меня и от Германии спас. Предупредил, что большая облава будет, и с какого года в Неметчину забирают, и я в соседней деревне у родственников пересидела».
Помнишь, Саша, как твой дедушка, тоже ветеран войны, часто повторял фразу: «Война – страшное испытание для людей всех возрастов». Но вдвойне страшнее и тяжелее она для тех, чья юность и молодость перемолота её безжалостными жерновами. Сколько хороших девушек так и не вышло замуж, потому что их женихов убила война! Сколько детей не появилось на свет, потому что их отцы не успели стать отцами! Сколько матерей поседело, не дождавшись своих сыновей! Сколько вдов помертвело от горя, осознав, что для них жизнь уже закончилась! Сколько рек вышло из берегов, переполнившись от пролитых слёз!
Рассказывает Костюк Иван Ерофеевич 1920 года рождения, житель д.Зарытово.

«Ну, я, конечно, в курсе был, что Василь сводки Совинформбюро слушает. Мы же потом с ним их и переписывали (у него почерк разборчивый был), и распространяли. Я до войны семилетку закончил и учительствовал в д.Подъязовле, даже и военные годы немного захватил. У меня там много друзей было, им и передавал.
Василий о себе мало рассказывал. Говорил, что рядовым был, что родом из Днепропетровска. Ходил он так, как будто нарочно. Косолапил, ногами загребал. А потом я однажды подсмотрел, как он один по избе вышагивал, будто строевой подготовкой на плацу занимался. И ещё один случай был. К нам внезапно кто-то сильно в окно постучал, а Вася сразу за бок схватился, там, где у командиров кобура с оружием висит. И домотканую рубаху под пояс он заправлял без единой складочки, как гимнастёрку под военный ремень.

Думаю, что маскировался он. И не от страха перед фашистами. Хотя, узнай они, что он не простой солдат, его бы сразу расстреляли. Мыслю так, что не простой он солдат был, а офицер. Может, с каким-то секретным заданием во вражеский тыл был отправлен. А со мной наедине он чисто по-русски разговаривал, с хорошим литературным произношением. Я у него как-то фамилию спросил, так он отшутился. Говорит, во время войны все бесфамильные. Уже потом, когда он в партизанском отряде был, я услышал случайно, как его окликнули: «Павленко!»
На уроках истории нам с тобой говорили, что Брестскую крепость защищали воины пятидесяти национальностей, каждый советский человек знал. На всех фронтах они воевали рядом: русский и украинец, белорус и еврей, татарин и армянин. Не было межнациональной розни. Никто не говорил о различии религий, никто не ставил себя выше другого. Горе каждого было горем для всех. Тех, кого можно было спрятать – прятали, тому, кто был голоден, давали кусок хлеба, того, кто погибал, оплакивали всем миром.

Рассказывает Цыуля Анна Ерофеевна 1933 года рождения, жительница д.Зарытово:
«Когда война началась, мне восемь лет было. Мало что помню. Но вот одну историю хочу рассказать. Только не знаю, сама это видела, или рассказали так, что на всю жизнь в память врезалось.

В начале войны в нашу деревню одна цыганская семья прибилась. Жили они в пустующей избе Ивана Долгопола (их семью в Сибирь сослали). До сих всех этих цыган по именам помню: старый цыган по имени Николай, его жена Мария (Марусей мы звали), дети старшие Лёня и Вася, уже взрослые, девушка Надя восемнадцати лет, мальчик 10 лет – Володик и трёхлетний Костик. Мирно мы с ними жили, они всем помогали и в поле, и дома. А фашисты же уничтожали евреев и цыган. Вот и этих убили. Сначала Николаю в затылок выстрелили, а потом и остальных постреляли. Сбросили их в заброшенный колодец и хоронить запретили. В живых только Лёня и Вася остались. Они тогда вызвались за кого-то из наших хлопцев на строительстве железной дороги Барановичи-Тимковичи поработать. Так и уцелели.

Наш Василёк (тогда уже партизан) как-то их отыскал и в партизанский отряд к себе переправил. Получается, что и их от лютой смерти спас».

Сводили военные дороги людей и разводили. Но не было более святого братства и более святой дружбы, чем братство и дружба, опалённые огнём войны. Ты мог забыть брата, соседа, но товарища, с которым ты делился последним солдатским сухарём, который на своей спине вытащил тебя из военного ада, помнил всю оставшуюся жизнь. Фронтовое братство, Саша, самое крепкое.
Много было и есть на земле обществ, члены которых связаны тесными узами, но нет уз теснее и святее, чем узы фронтового товарищества.

Рассказывает Громак Иван Ефимович 1924 года рождения, житель д.Жеребковичи:
«Помню, это уже в 44-м было, перед самым освобождением. Нас, хлопцев и мужчин, тогда согнали железнодорожные пути ремонтировать. И вдруг партизаны налетели, немцев, что дорогу охраняли, постреляли, а нам сказали, что станцию взрывать будут. Тут я Василия и увидел. Он, оказывается, специалист ещё и по минёрному делу был. Говорил, что соединения ковпаковцев уже на подходе, и надо так сделать, чтобы фашисты и подмогу себе по железной дороге не смогли вызвать, и сами убежать не смогли. Станцию взорвали, а Павленко я больше не видел. Наверное, дальше, если уцелел он, на разных фронтах воевал. Смелый он был – это да!»

Знаешь, Саша, теперь я часто разговариваю с этим человеком. Диалог длиною в 70 лет.
Вышел ли ты, Василий, живым из своего последнего боя? А, может, и не был он для тебя последним? И дошёл ты до Берлина и расписался на стенах рейхстага и радостно палил из винтовки в синее майское небо. А потом вернулся домой и прожил долгую и счастливую жизнь с детьми и внуками.
А, может, как писал А.Твардовский «ни петлички, ни лычки с гимнастёрки твоей…»
Нет нам ответа…
 

Рассказывает Парасевич Алексей Сергеевич 1920 года рождения, житель д.Острейки:
«В партизанском отряде я не был. Мне Павленко сам и запретил. Сказал: Собирай, Алёша, лучше оружие для нас. Так и семью твою немцы не тронут, и нам больше пользы принесёшь». Храбрый он был человек, но и твёрдый, решительный, справедливый. К нам в деревню разные партизаны приходили, бывало, что и последнее забирали, а он никого никогда не обидел. Я и мои односельчане, мобилизованные в 1944-м году, воевали в Прибалтике, в Восточной Пруссии. Много там наших полегло.

Василия я в последний раз под Либавой встретил. Здесь фашисты собрали очень мощные огневые средства и считали свои позиции неприступными. Были у них там танки, вкопанные по самые башни в землю. Один из таких танков, что не давал бойцам и головы поднять, собственноручно Вася гранатой подорвал. Это я своими глазами видел. Говорили потом наши, что ранен он был тяжело в том бою. Выжил ли – не знаю. Я ведь и сам в госпиталь попал».
Могло и так статься, что погиб ты, и лежит где-нибудь на стене за иконой извещение о твоей смерти. Или не было похоронки, а были слова «пропал без вести», и родственники твои до сих пор надеются отыскать твой след и насыпать горсть родной земли на родную могилу.

Ах, своя ли, чужая,
Вся в цветах, иль в снегу!
Я вам жизнь завещаю.
Что я больше могу?
 

Вспоминает Дарья Кирилловна Костюк: «А мы ведь его искали после войны, нашего Василька. Письмо посылали в военкомат в город Днепропет-ровск. Сын говорил, вроде оттуда он призывался. Так, мол, и так: подскажите адрес Павленко Василия, если проживает он там или раньше проживал. Прислали нам адреса людей с такой же фамилией и именем Василий. Хорошие те люди оказались, тоже фронтовики, воевали, но в наших местах не бывали.
Так и затерялся след нашего Васи. А я думала, хоть перед смертью от него весточку получу. Он ведь мне как сын был. Знаете, как он меня называл? Мать… Уважительно и ласково».
Вот и всё. Портрет воина-освободителя Василия Павленко готов занять своё законное место в галерее героев Великой Отечественной войны.

Отряхнуты незримые кисти, убраны невидимые краски…
Я хочу, чтобы ты знал, Вася: помнит тебя белорусская земля и твой трудный ратный подвиг тоже помнит. И никогда не забудет. Не было бы тебя и миллионов таких, как ты, не было бы и нашей Великой Победы.

Низкий поклон тебе, солдат, и светлая память!
Теперь я думаю, дорогой друг, что имя солдата Василия Павленко станет близким и родным и для тебя тоже. И неважно, кто он: солдат или офицер, белорус, украинец или русский. Он наш спаситель. Наш освободитель. Будем же благодарны ему за это.

До свидания. Удачи тебе, Саша, и верных друзей рядом.
Твой друг Александр
225390

д.Зарытово, ул.Комсомольская, 25
Брестская обл, Ляховичский р-н, Республика Беларусь
Русакевич Александр Анатольевич
E-Mail: rusakevich.sanya@mail.ru
mr.alexander.rusakevich@gmail.com
expie@yandex.ru