В семнадцать девических лет

«Дверь тихого домика на заводской окраине открыла небольшого роста круглолицая женщина. В карих глазах ее мелькнуло удивление, а потом вдруг блеснули слезы.

Впервые за 25 лет, что прошли после войны, интересуются ее фронтовой биографией. Да, она – Александра Федоровна Подгорова. Но, может, ошиблись? Ведь подвигов никаких не совершила…

«Здравствуйте, Анастасия Степановна! Пишет Вам командир подразделения, где служит Ваша дочь Александра Федоровна. В своем письме хочу поздравить Вас – мать, воспитавшую верную, преданную дочь нашей Родины. За образцовое выполнение заданий командования 30 сентября 1944 года она удостоена награды – медали « За отвагу».

Бережно хранится пожелтевший листок из ученической тетради в клеточку. Тогда, в 44-м, радостью и гордостью наполнило материнское сердце это письмо. Но следом пришла горькая, сразу состарившая Анастасию Степановну, весть о том, что дочь «пала смертью храбрых в боях за свободу и независимость Родины». И просто не было сил, чтобы поверить этому страшному известию. Что бы ни делала, а Шура, ее маленькая бойкая Шура все стояла перед глазами…

Никогда не забудет она тот осенний холодный день 1942 года, когда дочь, взволнованная влетела в комнату и, не давая ей вставить слово, рассказала, что была в райкоме комсомола, просилась на фронт, что ее слушать сначала не хотели, а потом уступили, обещали помочь. Помнит, как ходила всюду за дочерью – и в райком, и в военкомат, и на призывной пункт. И не узнала ее: коротко остриженную, в толстых большущих ботинках, утонувшую в гимнастерке. - Косы-то, косы как же? – всплеснула мать руками. Шура только улыбнулась на ее недогадливость: куда же на фронт с косами ниже колен! А мать выпросила ее у командира до утра и за ночь перешила по росту обмундирование. А соседка принесла свои ботинки. И когда в 45-м Шура, всем смертям на зло, вернулась домой, Анастасия Степановна была счастлива, как только может быть счастлива мать, переживая второе рождение дочери.

Ничего не забыла и Александра Федоровна. И что с матерью не сумела попрощаться. И тяжкое плавание на баржах по штормовому Каспию под первой бомбежкой. Маленький поселок под Карагандой, холодные, насквозь продувавшие степные ветры, саман, который пришлось месить леденеющими ногами, чтобы обмазать землянки, куда их поселили. У нее тогда отнялись ноги, хотели отправить ее домой. Но она настояла на своем, не уехала, подлечилась в медсанбате и попала-таки под Москву в школу радисток. В эту школу то и дело приезжали войсковые и партизанские командиры.

Курсантов выстраивали в большом зале и командиры спрашивали: «Ну кто желает к фронту поближе, выходи». Шуре очень хотелось попасть к летчикам или к танкистам, но в знаках различия она разбиралась еще слабо, и, боясь пропустить свой случай, каждый раз выскакивала вперед всех. На нее почему-то смотрели скептически, а один пожилой военный даже сказал: Ты, дитё, погоди. Навоюешься еще». Но пришел ее черед. Направили в отдельный батальон связи. И она всегда, в любых условиях держала связь.

Держала ее под Харьковом, когда сначала наступали, а потом отступали, и все перемешалось, и, казалось, что уже не выйти живой из окружения. Не теряла ее, когда с наступающими частями форсировала Днепр и в перерывах между сеансами связи вытаскивала с поля боя раненых и подносила боеприпасы. Принимала приказы и передавала донесения в Карпатах, где наши войска громили ожесточенно сопротивлявшиеся отборные соединения противника. Лишь однажды была прервана связь. Им, нескольким связисткам и лейтенанту, ночью было приказано выдвинуться на высоту, чтобы с рассветом повести наблюдение за движением врага.

Шура встала на пост, когда из темноты стала проявляться синяя кромка леса, а над речкой под горой заклубился туман. Ей показалось, что от леса ползут какие-то тени. Подумала, что это спросонья чудится Вгляделась, точно – какие-то черные фигурки скрытно двигались к высоте. «Немцы!» Эта мысль обожгла ее. Что же делать? У всех четверых автоматы с двумя запасными дисками. Решили драться до конца. А как же шифровки, аппаратура? Раздумывать было некогда. Кинулись к рации, а связи нет. Быстро собрали все и подожгли. Живыми решили не сдаваться. А тут как раз ударили по низинке, по лесу «катюши»… Потом их разыскали, объяснили, что пришлось неожиданно отойти на другое место. Связь они наладили быстро. Случалось, когда выходила из строя рация, под огнем носить самим в штаб пакеты с донесениями… А подвигов, подвигов она, старшина Александра Подгорова, никаких не совершала.

После войны мечтала о медицинском институте, но учиться помешала контузия. Стала счетоводом, потом бухгалтером. Встретила хорошего парня, тоже бывшего фронтовика, и соединила с ним свою судьбу. Вот уже больше 20 лет работает на судоверфи С.М. Кирова. Сейчас она в общей бухгалтерии, но в цехе нравилось больше. Трижды избирали ее председателем цехкома, одной из первых в 1964 году присвоили звание ударника коммунистического труда. Вот только неудобно перед девчатами, что иногда хворает, так не станешь же объяснять, что это все еще дает о себе знать война…

В маленьком доме на заводской окраине живут по-доброму дружно и хорошо. Анастасия Степановна радуется семейному счастью дочери и внука: уже и правнучке Леночке, всеобщей любимице, пошел третий год. Мирная, спокойная, светлая жизнь. Только вот если вечером по телевизору показывают фильм о войне и слышно, как рвутся снаряды и бомбы, и видно, как идут в атаку и падают под огнем бойцы, все замечают, что делается вдруг задумчивой и грустной Александра Федоровна.

А иногда она тихо скажет: «Смотри, сынок. Это вот моя молодость…» Эта статья была опубликована в рубрике «Астраханцы в боях за Родину» в газете «Волга» 26.02.1971г. Александра Федоровна Подгорова – моя прапрабабушка.

В маленьком доме на заводской окраине и сейчас живут по-доброму дружно и хорошо. И гордятся подвигами своих бабушек и дедов!

ученица 4а класса МБОУ г. Астрахани "СОШ № 66" и

ученица 2 класса МБУДО "Детская школа искусств №22 города Астрахани" Емелина Валерия.