Два дня войны из жизни Николая Степановича Михайлова

22 июня 1941 года – день первый
Семнадцать лет. Закончены три курса железнодорожного техникума в городе Лодейное поле и начало долгожданного лета занято прохождением практики. Николай работал кочегаром на паровозе товарных поездов, следующих в сторону Ленинграда, до Волховстроя. После очередной такой поездки он, как обычно, спал в дощатом сарае во дворе дома. Проснулся от страшного взрыва и выбежал узнать, что же произошло. В двух шагах ничего не было видно, хотя уже наступило утро. Авиабомба упала в соседний песчаный двор и подняла пыль на многие метры вокруг. Враг метил в воинскую площадку на железнодорожной станции метрах в 150 от дома Николая, промахнулся. Попал при следующих заходах самолета.
В то страшное утро никто не знал о пришедшей беде. Город находился на берегу реки Свири, соединяющей Ладожское и Онежское озера и считался прифронтовым, граница проходила километрах в ста. Вспоминали об эпизодах двухлетней давности во время финской кампании. Лишь в полдень по радио было объявлено о начале войны. Был сильный испуг и огромная вера в то, что враг будет немедленно отброшен и война будет в ближайшие месяц-два окончена – наша армия самая сильная в мире. «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами». Уже на следующий день – 23 июня, Николай получил повестку – явиться в военкомат для призыва на военную службу. Мама не верила, думала – это ошибка – Коленька совсем еще мальчик – семнадцать с половиной лет. Ошибки не было – весь 3 курс железнодорожного техникума призвали в третье Ленинградское училище тяжелой артиллерии, предназначенной для уничтожения дотов. В сентябре этого же года училище эвакуировалось в Кострому. Эшелон покидал Ленинград в последний день перед блокадой. По пути следования подвергался бомбежками, но прибыл в пункт назначения благополучно. По окончанию учебы - звание лейтенанта, назначение командиром взвода батареи артполка и направление на формирование новой воинской части Саратовского военного округа. Основной костяк – десять тысяч моряков черноморского флота. К фронту продвигались через гати, проложенные по болоту. Фронт встретил сильными морозами, спали одетые (в гимнастерки и солдатские шинели) в шалашах из веток хвои. Ночами приходилось вставать, разуваться и растирать ноги – кирзовые сапоги, а у бывших матросов – тонкие ботинки. Питание доставлялось в баллонах горячее, а когда случались перебои – приходилось есть сухари и варить в касках конину (отрубали куски от погибших и замерзших лошадей, лежавших в низине поблизости). Но внутреннее напряжение было настолько сильным, что не позволило никому заболеть…
Николай был наблюдателем 152мм пушки и 203мм гаубицы на гусеничном ходу. Приходилось передвигаться между наблюдательными пунктами, чтобы видеть противника, рассчитывать его координаты и передавать данные по проводной телефонной связи наводчику, находящемуся у боевых орудий.
Во время очередного передвижения взвод подвергся обстрелу. Солдаты на этот раз были без маскировочных халатов и для противника – просто черные точки на белом снегу. Пули светились и свистели над их головами, а достигая цели быстро гасли. Остальные убежали вперед, а Николай приник, прижался к земле, слыша как быстро бьется его сердце. Он не боялся, он не думал, что выживет… Потом резко вскочил и побежал за товарищами, которые увидев его замерли от удивления: «Ты жив? Мы же видели, как пули гасли на тебе!» Присмотревшись, Николай обнаружил на своей шинели прострелы… Но тот самый – последний день был еще впереди…

23 января 1943 - день последний.
Шли упорные бои под Старой Руссой. Николай с несколькими солдатами, пробираясь в штаб дивизиона, попали под прицельный минометный огонь. Первая мина упала позади, вторая впереди. Солдаты понимали, что следующая попадет прямо в «вилку», то есть в них. Видя рядом огромнейшую (как комната) авиационную воронку, Николай прыгнул прямо в ее центр и под смех матросов, сидящих по краям воронки, спрятал голову в самую в середину. Мина упала рядом. В воздух полетели фрагменты человеческих тел: руки, головы, ноги. Дикая боль пронзила и Николая, а далее была пустота – он потерял сознание.
На санитарном поезде Николая отправили в Кемеровскую область, в госпиталь, офицерский корпус. Время тянулось медленно – шесть месяцев загипсованный от груди до колен, с раздвинутыми ногами – одна на кровати, другая на табуретке, повернуться на бок или живот нельзя.
После снятия гипса тело не слушалось – за полгода неподвижности – мышц на ногах почти не было. Еще три месяца учился заново ходить и наконец поехал к маме, эвакуированной в Тюмень. Ему было двадцать лет. Из парней его двадцать третьего года рождения погибли девяносто семь из каждых ста. Он выжил, сейчас ему 95 лет. Был Николай героем? Да, безусловно, он, мальчишка, пошел защищать нашу Родину под слова Молотова: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами». Они, эти мальчики, – 97 из 100, отдали свою жизнь за нас, они победили и мы не должны этого забывать никогда. И маленький семилетний Коля – правнук Николая Степановича Михайлова внимательно слушает и запоминает слова прадедушки о тех двух днях войны...