Фотография

Фотография

Зной палил который день. На деревенской улице ни души. Даже куры спрятались в тени, роются в прохладной земле, время от времени поднимая вокруг себя облако пыли.
По дороге проскакал всадник на взмыленной лошади. Соскочил с седла около сельсовета, наскоро бросил поводья на тын и вихрем взлетел на крыльцо.
Через несколько минут уже вся деревня знала – война!
На следующий день прибыл из райцентра военный.
А что нищему собраться? Только подпоясаться. Но Иван собирался основательно. Такой уж он был по породе. Привык жить основательно. Порядок во всём любил.
– Война так война. Что заранее хоронить себя? Живы будем – не помрём! Не голоси, Грапина! Нинку вон береги. Совсем ещё родимешная. Все на войну идут, и я иду.
- Да как же мы тут одни-то? – выла жена.
Иван с порога огляделся в последний раз. Вернулся, снял со стены портретик, вынул фотокарточку дочери из рамки.
- Она меня беречь будет. Если Нинка счастливая, то я вернусь!
*** *** ***
Дверь тихо скрипнула, и в ней показался солдат в выгоревшей гимнастёрке, такой же пилотке со звёздочкой, левой рукой он опирался на костыль. Пока глаза вошедшего привыкали к темноте избы, с печи свесилась детская голова, пристально посмотрела на незнакомца и осторожно спросила:
- Дядька, а ты кто?
Солдат повернулся в сторону голоса, увидел девочку лет четырёх и весело сказал:
- Я папка твой!
Вслед за головой с печи свесились две ноги. Девочка недоверчиво посмотрела на человека, который называл себя отцом, и бойко ответила:
- Нет, ты не мой папка! Мой папка вот!
Дядька перевёл взгляд по направлению, которое указывал палец девчушки, и увидел на стене свой портрет.
- Понятно. А мамка твоя где? – улыбнувшись, спросил в свою очередь солдат.
- Мамка моя коров доить пошла. Ещё темно было.
- Так ты, стало быть, одна дома?
- Нет. Катька со мной.
Малышка вытащила из темноты печи деревянную куклу в цветном сарафане, с тряпичной головой и нарисованными глазами.
Солдат устало опустился на лавку, поставил рядом вещмешок, развязал, осторожно достал какой-то свёрток и протянул девочке:
- Вот тебе, Нина, подарок от зайчика.
Девочка, услышав своё имя, осмелела, спрыгнула с печи и поближе подошла к солдату.
- А ты откуда знаешь, что меня Ниной зовут?
- Так это зайчик мне сказал, - ответил дядька, хитро подмигнув.
Дочь взяла свёрток, подошла к столу, развернула. Глаза её округлились от удивления. Там лежали три огромных куска сахара.
- Ух, ты! – выдохнула она с восхищением.
Один кусок, что поменьше, взяла, тихонько лизнула. Теперь она уже точно знала, что это её папка, потому что чужой человек сахара бы не дал.
- А если ты мой папка, тогда скажи, где ты был?
- На войне был.
- Правильно, - нараспев проговорила дочурка уже сидя у отца на коленях. Она с любопытством разглядывала блестящие пуговицы и ордена на гимнастёрке, трогала их осторожно одним пальчиком.
- А что у тебя в этом кармане? А можно я расстегну эту пуговичку? – уже беспрестанно тараторила кроха.
Солдат расстегнул карман и достал оттуда ту самую фотографию, которую четыре года назад снял со стены. Это была та и в то же время не та карточка. Углы её почти совсем закруглились и приобрели вид бахромы. Цвет из чёрно-белого превратился в жёлто-коричневый. Только лицо ребёнка было всё таким же забавно серьёзным.
- Узнаешь? – спросил отец.
Нина посмотрела на странную фотографию и, не долго думая, выпалила:
- Это я. У мамки в комоде такая же есть, только лучше. Выбрось эту, я тебе ту отдам.
- Э-э-э, нет. Эта фотокарточка мне не раз жизнь спасала. И в воде была, и в огне. Ты, Нинка, счастливая, поэтому я и жив остался.
*** *** ***
Между двумя этими днями прошла целая вечность – война…