Последняя слеза

Свой рассказ я хочу написать о своей прабабушке по материнской линий, которой я, к сожалению, не знала, но наслышана о ней от своей мамы.

В городе Рудня Смоленской области в семье Солодченковых 27 февраля 1927 года родилась девочка и назвали её Александрой. Но через год девочка со своей старшей сестрой Марусей остались одни без мамы, после тяжелой болезни она умерла и остались они с отцом, которого практически не было дома, потому что приходилось работать, чтобы прокормить детей.

Не зная материнской ласки так и росли девчонки всему учась самим. Позже у них появилась мачеха, но это не сильно изменила или облегчило их жизнь, там родился ещё один ребенок, и всё внимание, и ласка все доставалось ему. А девчонки так и продолжали жить, как будто никого у них не было.

Солодченкова Полина 1906 г.р.

Когда началась война Шуре, так все называли её, ей было 14 лет. С июля 1941года город был оккупирован немецко-фашистскими войсками. Они с сестрой очень хотели попасть на фронт, когда их отец уехал, пытались даже поменять даты рождения в большую сторону, но их убедили, что они нужны здесь, принимались на любую работу на благо родины.

Солодченков Сафрон 1904 г.р.

В 1942 году пришла бумага, что их отец Солодченков Сафрон пропал без вести, и с тех пор дети остались круглыми сиротами. Им хотелось работать вдвойне, чтобы помогать нашим бойцам быстрее одержать победу и отомстить за отца и других людей. Очень трудное детство выпало на долю тех детей, жили они эти страшные годы в холоде, голоде, страхе, и видя все ужасы той страшной войны.

В то время пока все мужское население страны сражалось в врагами, подростки, многие из которых были сиротами, работали наравне со взрослыми женщинами, делали абсолютно всё. Работали в колхозе, добывали еду, заготавливали дрова, ухаживали за детьми и стариками, работали на зажиточных односельчан.

Наравне со взрослыми не боялись ухаживать на ранеными солдатами, и хоронить погибших бойцов. Это была очень страшно и тяжело, для детей копать могилы, тащить трупы, лишь бы придать их земле как героев, и вглядываться в их тела, лица, в надежде или в радости от того, что это могли быть их родные и близкие.

Очень было страшно, когда немцы зашли в город при наступлении на Москву. Как они разоряли все то, что люди старались сохранять, сжигали и разбивали дома, воровали продукты, скот, вещи. Обижали женщин. Особенно было страшно евреям, как жестоко издевались над ними и убивали мирное население за их нацию, и тех жителей которые как -то были связаны с партизанами. А ведь именно дети и подростки были связными с партизанскими отрядами, они передавали обстановку в городе, где сколько немцев, сколько у них оружия, и какая техника. Страдали люди и от своих односельчан, которые писали доносы на других не виновных жителей.

Однажды при очередном нападении на город, Шуру, как самую старшую, вместе с другими ребятами послали, что бы они увели подальше из города маленьких детей, что бы не пострадали они от рук захватчиков. А детей старше пятнадцати лет забирали с собой в Германию, сделать их рабами там в чужой стране. Путь предстоял опасный, страшный, она должна была не только спастись самой, но и доставить доверенных ей детей в безопасное место. Не было никакой карты, ни каких приспособлений. Идти пришлось практически не зная куда. И оставаться при этом незамеченными не привлекая внимания. Взрослые со слезами отправляли своих детей, давали с собой кто что мог. Дети на столько были напуганы, но никакой паники не устраивали, все чётко без криков следовали друг за другом. Их путь пролегал через неизвестную местность, она знала, что партизаны где-то там.

Шли они долго, видно было что всем было страшно, хотели есть, хотели пить, хотелось просто отдохнуть. Но делая совсем не большие передышки для того что бы попить и накормить совсем малышей шли дальше. Она помнила, что в конце пути будет поле за которым был спасительный лес, а там партизаны, которые в трудное время помогали на сколько могли. И когда силы бежать были уже на исходе, ведь тащили на себе и детей и кое какие припасы и вещи, Шура упала и наколола глаз сухой соломой. Тут же пропало зрение, была сильная жгучая боль в глазу, потекла кровь, но времени остановиться не было, в голове было только одно, быстрее добраться и спастись. Не подавая виду, терпя все эти болезненные ощущения, она старалась не потерять ориентир куда им дальше двигаться. Ведь именно ей было доверено спасение детей. И какую она испытала радость, когда она одним глазом сквозь пелену слез увидела спасительный лес. Дозорный тоже увидел стайку детей, направляющихся в их сторону, и по приказу командира, вместе в другими бойцами вышли на встречу. Они без лишних эмоций быстро брали малышей, уставших от такого похода, себе на руки, поддерживали тех что был постарше. Не чувствуя усталости они бегом бежали за солдатами, боясь отстать или потеряться в лесу. Она испытала чувство радости что все так закончилось, что она справилась с заданием, но очень жаль, что такой ценой. Там находясь рядом со взрослыми дядьками, им было не страшно, было хорошо и надежно.

Через определенный промежуток им было велено возвращаться домой, но обратный путь её не страшил, она знала уже как добираться, да и дети, казались такими взрослыми помогали ей в пути. Очень долго не заживала рана. Лечиться было не где и не чем. Да и не обращали внимание на болячки, все время было посвящено работе. Не было даже чистой тряпочки, лечила они травками какие попадались под руку, до водой не всегда чистой и свежей. Глаз очень долго болел, постоянно текло из него то кровь, то гной. Но выбора не было, оставалось только смириться с этим. В итоге она на всю жизнь осталась инвалидом, глаз был затянут бельмом, и зрение в нем пропало полностью. Так всю жизнь она смотрела на жизнь одним глазом. И из него никогда не вытекали слезы. Он на всегда оставался сухим.

Немцы несколько раз вторгались в их деревню, и председатель колхоза видя, как трудно было Шуре первое время смириться и привыкнуть к своей участи, и что бы не выпало на её долю переезд в Германию, в её метрике о рождении изменил дату рождения в сторону уменьшения, убавил ей три года. Так она стала рожденная в 1930 году. В мирное время она не смогла воспользоваться статусом участника трудового фронта, потому что по многочисленным заявкам были ответы, что данный архив был сожжён немцами, и ни каких документов не было сохранено. И на пенсию она вышла позже переработав три года.

После окончания войны от её родного города остались множество развалин, следов от пожара на месте домов. Александра вместе с другими ребятами вербовались на работу для восстановления страны от последствий войны. Они уехали в Мурманск. Там работала на переработке рыбы, и познакомилась с молодым человеком по имени Алексей. Они поженились и родилось в их семье шестеро детей. Одни сын Валерий умер, когда ему было 6 месяцев.

Семья Шварёвых Александры Сафроновны и Алексея Панкратовича: Дина, Виктор, Сергей, Анатолий, Надежда.

Прабабушка всегда работала, за исключением времени по родам и уходу за младенцами. Воспитывать детей ей никто не помогал, не было ни бабушек, не тётушек , дома были с печным отоплением. Вода из колодца. Что бы прокормить детей, все лето проводили в лесу, заготавливали ягоды и грибы, спасала и рыбалка. 

Имела медаль матери героини. Работала на тех работах где требовалась хорошая физическая сила, она ведь с детства приучена работать. И никогда в её рассказах никто не слышал жалоб, на то, как было тяжело, как они уставали, не хватало денег, или не довольна своей жизнью. Всегда говорила: «Все живы, здоровы, а главное нет той злосчастной войны, от которой в каждой семье, на то время было столько горя и утраты, сломаны судьба стольких миллионов человек».

Подруги и коллеги: Гаврилова Мария (моя прабабушка по линии отца), Яшечкина Евдокия, Шварёва Александра, Соболева Татьяна.

Бабушки не стало в 2001 году. И как рассказывала моя мама и бабушка, когда она умерла, из её поврежденного глаза вытекла огромная последняя слеза.

Наталья Гаврилова